ЧЕЧНЯ. В ПРЕЗИДИУМ ЦЕНТРАЛЬНОГО КОМИТЕТА КПСС тов. СУСЛОВУ
Копия: Дагестанский областной комитет партии Копия: Правление ССП Копия: Правление ССП Дагестана
В сборнике стихов Расула Гамзатова «Слово о старшем брате» (Изд-во ЦК ВЛКСМ «Молодая гвардия», 1952 г.) и в его сборнике «Горная дорога» (Изд-во «Правда», Москва, приложение к журналу Огонек, 1953, № 12) напечатано стихотворение «Имам» (перевод с аварского М. Максимова), в котором Гамзатов пытается изобразить Шамиля и его движение с позиции, принятых после появления в 1950 г. статьи «Мир Джафара Багирова к вопросу о характере движения мюридизма и Шамиля».
Общеизвестно, что до этой статьи , Шамиля считали дагестанским национальным героем и знали во всем мире как выходца из аварского народа. Гамзатов, будучи сам аварцем, осведомлен об этом лучше других. Более того, можно с полной уверенностью сказать, что до 1950 года он гордился, Шамилем как своим соотечественником. Однако после статьи Багирова желание Расула Гамзатова любыми путями отмежеваться от «знатного соплеменника» стало так непреодолимо, что он написал так называемое стихотворение «Имам» примерно, трусливо умолчав в нем о том, что, Шамиль был (и к ужасу Расулу Гамзатова, хорошим или плохим – вечно будет оставаться его одноплеменником) аварцем.
Подхлестываемый этим желанием так или иначе избавиться от опороченного Шамиля и реабилитировать себя, Гамзатов договорился до того, что не приходило в голову ни одному биографу Шамиля: в названном стихотворении он причисляет Шамиля к чеченцам и ингушам, хотя ингуши дважды разбивали войска Шамиля под Насыр-Кортом и Цори и никогда не были ему подчинены, это является для любого, интересовавшегося историей Кавказской войны, элементарной истиной. Но и это можно было бы оставить без внимания, так сказать на совести «сориентировавшегося» автора приспособленца и его редакторов, потому что в последние годы это не первый случай, когда в литературе появляются высказывания в отношении чеченцев и ингушей, не имеющие ничего общего с историей и фактами, однако в данном случае это положение облачено в такую оскорбительную форму, что читатель с совестью советского человека уже пройти мимо этого не может.
Мы долго ждали, что контролирующие органы избавят нас от расуловской «литературной сентенции», и, не дождавшись, вынуждены обратить ваше внимание на это уродливое детище поэта, потерявшего элементарное чувство приличия.
Вот эти строки:
«Так закончил «Имам» двадцатипятилетие обмана, Издыхать – он и то не вернулся уже. Труп чеченского волка, ингушского змея – Имама Англичанин зарыл в песчаный арабский курган».
Дело литературных критиков судить о достоинствах «поэзии», мы же с чувством глубокого негодования выражаем протест против подобных оскорбительных для наших народов выражений и протестуем потому, что они произнесены не где нибудь в пивной будке распоясавшимся хулиганом-националистом, а написаны человеком, отмеченным вниманием общественности, допущенным к печати, изданном тысячами экземпляров, распространенными по всей стране, более того, по всему миру, потому что за советской литературой чутко следят наши друзья и недруги за рубежом. Публикацию вышеприведенных строк, возмутительных строк, мы считаем грубой политической ошибкой. Это провокационный выпад, направленный на продолжение политики восстановления против чеченцев и ингушей общественного мнения, рассчитанный на оскорбление чувства национального достоинства чеченцев – ингушей. Эти фразы рано или поздно должны поступить во «вооружение» буржуазных борзописцев и дать им возможность сказать, что в СССР существуют такие национальные взаимоотношения, при которых представителям одной народности позволено употреблять название других народностей как ругательства, как унизительные эпитеты и что это и есть действительность советской дружбы народов, нашедшая свое отражение в советской художественной литературе.
Следуя такому методу – валить с больной головы на здоровую – Расул Гамзатов с таким же успехом, в целях реабилитировать поэзию своего отца Гамзата Цадаса, написавшего подобострастное стихотворение «Товарищ Берия на Кавказе» (см. Гамзат Цадаса «Избранное». Москва, Советский писатель, 1951 г.), завтра может объявить, что и это любовное излияние к врагу народа Берии тоже написано чеченцами и ингушами, а не его отцом – аварцем.
Расул Гамзатов в стихотворении «Имам», приведенные строки которого так и разят смрадом шовинистической вражды, встал на антипартийный путь охаивания, оскорбления отдельных народностей, продолжил в литературе правонациональную политику Берии, которая была направлена на разжигание межнациональной розни в СССР.
Но чеченцы и ингуши могут категорически заявить, что подобные провокационные происки никогда и нигде не найдут почвы и будут разоблачены и биты. Кроме того, можно сказать, что ни один из нас, прочитав эти «ядовитые строки», не адресовал недоброго слова своим бывшим и, несомненно, рано или поздно будущим соседям-дагестанцам из-за того, что выходец из их народа, «янус»– Гамзатов первым в поэзии горцев возвысил против нас свой голос. Никто не может сомневаться в том, что народы Дагестана, как и все народы Советского Союза, были, есть и вечно будут нашими братскими народами. Точно также и Расул Гамзатов может не сомневаться в том, что чувство презрения, которое он вызвал к себе выпадом против нас,– навсегда останется в сердце каждого чеченца и ингуша, ознакомившегося с его пасквилем. Можно обидеть человека и надеяться на то, что это простится. Но посягнуть на имя, на честь народа и ожидать безнаказанности по меньшей мере вероломно в отношении самого себя. В статье 123 Конституции СССР говорится: «Установление прямых или косвенных преимуществ граждан в зависимости от их рассовой и национальной принадлежности равно как и всякая проповедь или национальной исключительности, или ненависти и пренебрежения караются законом.»
Это не декларация, а закон, уважать и соблюдать который обязан каждый советский гражданин. Органы прокуратуры должны привлекать к ответственности каждого, кто осмелится нарушить этот закон – основу дружбы народов СССР, основу силы нашего национального государства, мы считаем, что автор стихотворения «Имам» Расул Гамзатов и лица, виновные в издании этого «произведения», должны быть привлечены к ответственности за нарушение статьи 123 Конституции СССР. Стихотворение «Имам» Гамзатова Р. должно быть немедленно запрещено и изъято как политически вредное, противоречащее духу политики Коммунистической партии и Советского правительства в национальном вопросе, как перестраховочное и хамское произведение, не имеющее ничего общего с советской литературой.
Нет сомнения в том, что руководство партийной организации Дагестанской республики осудит выпад Расула Гамзатова против чеченского и ингушского народов, как недозволенный в литературе, подрывающий принципы дружбы народов, вообще. Расулу Гамзатову должно быть сказано, что для советского человека, а тем более для литератора, нет ничего более низкого, чем двуличие. А он умудряется одной рукой писать «чеченский волк», «ингушская змея», а другой елейно, фарисейски выводить:
«…я пью .... За то, чтобы люди с гордостью похвальной, Каков бы ни был их язык и цвет, Могли писать свою национальность На бланках виз и листах анкет...»
В устах Расула Гамзатова эти строки сплошная риторика, не имеющая ничего общего с истинным мировоззрением и отношением к народам.
В заключении надо сказать, что он, к примеру, никогда не позволил бы себе написать про Гитлера «немецко-германская гадина», ибо он знает, что безнаказанно так говорить про германцев ему не позволят. Он про Берия, давшего ему, Гамзатову, повод для такого отношения к нам, не осмелится сказать «грузинская змея», потому что грузины тоже не потерпят такой вольности обращения с именем народа.
Тем более он не осмелится Деникина, Шкуро, Корнилова или Махно обозвать каким-нибудь эпитетом в сочетании с их национальной принадлежностью, потому что после такого, с позволения сказать «литературного языка», ему долгое время вряд ли пришлось бы сказать что-нибудь другое, кроме судебных аппеляций. Но оскорбить чеченцев и ингушей он осмелился. И это только потому, что они, по его мнению, народы, находящиеся в немилости.
Нет сомнения в том, что Расул Гамзатов просчитался. Где бы мы сейчас ни проживали, для нас существуют законы, что и для него. Мы не поставлены «вне закона», и ему, очевидно, придется с этим посчитаться. И хочется еще добавить, что вообще в литературе очень важно иметь не только чистые руки, но и мужественное сердце.
Просим рассмотреть наше заявление со всей партийной принципиальностью и надеемся, что по данному вопросу будут приняты соответствующие решения.
Подписали писатели: Базоркин И. М., Яндиев Д. X., Муталиев X. М., Зязиков Б. X. 14. IX. IV.56 г.
Ответ Расула Гамзатова Писателям Базоркину И.М., Яндиеву Д. X., Муталиеву X. М., Зязикову Б.Х.
Я ознакомился с Вашим заявлением, считаю своим долгом сообщить Вам по этому вопросу следующее: стихотворение «Имам»– это позорное, черное пятно на моей совести, неизлечимая рана в моем сердце и непоправимая ошибка моей жизни. За нее мне стыдно не только в Ваших глазах, но и стыдно смотреть в глаза своей матери. Оно было написано в молодости моей жизни под влиянием тогдашней «агитмассовой работы». А что это за агитмассовая работа была и откуда ее мутные истоки шли, Вы, может быть, знали и знаете лучше меня. Черная занавесь лжи и клеветы о Вас мне тогда мешала по-человечески, по партийному понять и почувствовать события тех дней.
Относясь равнодушно к соседскому горю, к страданию таких же маленьких народов, как мой народ, я нарушил элементарные нормы человека, не говоря уже о поэте, ибо у поэта, если он действительно поэт, а не канатоходец, узнав об этой небывалой трагедии не отдельных людей, а целых народов, в те дни должно было бы сердце кровью обливаться. Поэт обязан был все это глубже почувствовать, но я это почувствовал очень поздно.
В 1953 году впервые за всю жизнь мне пришлось побывать на земле Чечено-Ингушетии. Я видел такие же аулы, как у нас в Хунзахе и Гунибе, я видел такие же дома моего аула, я видел висячие мосты над быстрыми речками, скромные камни над могилами простых землепашцев, я видел Ваши сады во время цветения, я видел землю, где тысячу лет Ваши люди трудились, родники, куда Ваши женщины ходили за водой. А вечером старик аварец из Анды пел мне песни Чечни и сказал, что никто не может заменить Вас здесь.
И только тогда передо мной стали Ваши лица, Ваши глаза, только тогда я представил себя на Вашем месте (ведь в этих условиях в любое время, в таком же положении мог очутиться любой народ) и вот тогда мне впервые было стыдно и мучительно больно за свой жестокий поступок. С тех пор меня никогда не покидали эта боль и стыд, потом, в Москве, известный русский поэт читал свои переводы чечено-ингушских стихов. Я ругал себя за доверчивость, за беспечную молодость, за стих «Имам», за строчки, которые мне не хочется вспоминать и которые я не могу, как больную рану, забыть.
Нет, за этот стих я осуждаю себя больше, чем Вы. Но я никогда не ставил цель унизить Ваши народы и в этом у меня не было никаких расчетов. Я своим стихотворением не унизил ни чеченцев, ни ингушей, а унизил только себя перед Вами. Все, что Вы пишете обо мне, как будто бы это зло шло от меня и как будто бы я был причиной этого зла. Но вы прекрасно знаете, что это зло появилось в печати в более худшей форме, в более важных документах и гораздо большим тиражом.
То, что Вы пишете в мой адрес, принимаю, но то, что Вы пишете в адрес моего отца, моего покойного отца Гамзата Цадаса, считаю неуместным в этом заявлении. Лягнуть тех, кто обижен, подло, но наплевать на могилу умершего старика... знайте – это не по духу наших народов, это не по духу настоящих людей. Я уверен, если бы мой отец был жив, мое стихотворение «Имам» не появилось бы.
И, наконец, я должен отметить, что при переводе на русский язык в моем стихотворении грубо сгустили краски. Это я не ставлю в вину переводчику, ибо я мог этот перевод не напечатать, это я отмечаю ради правды. Например: четверостишие в подстрочнике выглядело так:
«И умереть не вернулся он на землю своего отца, Зачем ему Дагестан, если земля Аравийская, В груди той земли похоронен Имам Чечни и ингушский волк».
Мною подчеркнутые строки показывают, что я не только не отрицал, но и утверждал то, что Шамиль является выходцем дагестанского народа. Кроме того, здесь нет тех грубостей, которые появились в переводе, а слово «волк»– это безобидная метафора в наших аварских песнях. Конечно, дело вовсе не в этом. Стихотворение «Имам» с этими строчками и без этих строчек – это исторически неверное, политически вредное и, поэтому, в художественном отношении низкое произведение.
Вот, что я хотел Вам сообщить.
С уважением, Расул Гамзатов. г.Махачкала, ул. Горького 15
