ЧЕЧНЯ. Симптомом грядущих изменений в общественно-политической жизни Чечни стал арест члена Чечоблревкома Али Митаева. Обойти вниманием историческую личность, сфокусировавшей на себе реалии и противоречия политической жизни, имевшие непосредственное отношение к исследуемой теме было бы в высшей степени некорректным.
Привлечение к сотрудничеству с органами Советской власти главы влиятельного духовного братства «кадирийа» были продиктованы политическими соображениями, о которых, возможно, Митаев и догадывался. Однако шейх руководствовался своим взглядом на происходящее. Давая свое согласие войти в Чечоблревком, он как нам представляется, старался смягчить репрессивную политику, направить ее в русло закона. Однако подобная линия «красного» шейха не могла встретить понимание со стороны некоторой части руководства, заинтересованной в эскалации напряженности.
На это проливает свет опубликованное прессе письмо А. Митаева, в которой он показал обстоятельства, вызывающие среди чеченцев антисоветские настроения. Раскрывая, проводимый большевиками под лозунгом продналога, грабеж населения, шейх высказал идею «от имени беднейшей части и с ведома центральной власти созвать съезд представителей горских народов с целью совместного разрешения наболевших проблем».
В заключительной части письма шейх пишет: «…Я обращаюсь к партийным органам, командованию воинских частей, рабочим нефтепромыслов, железных дорог, руководителям городских и местных органов с просьбой помочь Чечне, которая и при царе была объявлена автономией, но так и не узнала, что это такое, и теперь, когда все народы получили свободу, продолжает влачить ту же беспросветную жизнь, ибо некоторые высокопоставленные лица стоят между Чечней и Центром,утверждая, что ей нет доверия. Чем же провинилась Чечня? Верно, она еще темна, ее нужно просветить, но никто об этом не печется. Наши ожидания – вот получим автономию, и сами будем строить свою жизнь, не оправдались. Мы просим только то, что дала Россия другим народам. Я знаю, какой вопль поднимут местные лидеры, когда это письмо дойдет до адресата, и начнут перед Центром очернять нас всяческими способами, поэтому, чтобы упредить их в своих провокационных действиях, я и обращаюсь ко всем тем, кто причастен к решению судьбы чеченского народа…». Показательно, что схожие мысли были высказаны Т.Э. Эльдархановым на IV секретном совещании ответработников в Москве (9-12 июня 1923 г.). «Слащавые речи по адресу трудящихся, улыбки по их адресу, хватание за бороды мулл, выколачивание продналога штыком, чтобы, в конечном счете, получить 5-6% задания, излишний военный нажим, от которого страдало мирное население…»150, – так констатировал председатель Чечоблревкома политику Центра, реализуемую без учета местных особенностей партийно-советскими органами.
В условиях утверждавшегося режима обращения популярных общественно-политических деятелей к «чеченской» проблеме остались гласом вопиющего в пустыне. Но это могло так показаться только со стороны. Последующее развитие событий показало, что деятельность не в меру независимого Т.Э. Эльдарханова, равно как и религиозная деятельность А. Митаева, стала предметом особой заботы со стороны ГПУ. Собственно тогда и начинается интенсивная работа чекистов по сбору и синтезу информации, поступавшей из различных каналов. Так, военком корпуса СКВО Н. Соколов информирует начальника политуправления Ланда: «Мое глубокое убеждение, что Облревком Чечни в его теперешнем составе /Эльдарханов – Али-Митаев/ ведет политическую линию не ЦК Р.К.П., а Панисламистского комитета…».
23 апреля 1923 года С.Н. Миронов, нач. ВО ПП ГПУ Ю.В. России пишет «Докладную записку о Чечне» Я.Х. Петерсу. Характеризуя политическую обстановку в регионе, автор заостряет внимание на достигнутом соглашении между «шейхами Гоцинским, Алимитаевым (так в тексте), Ансалтинским и Белохаджи», образовавшими своего рода «Высший Шариатский Совет» на почве борьбы с соввластью за религию, что, означает подготовку к газавату». Для ослабления шариатистских тенденций и нейтрализации А. Митаева, чекист предлагает следующую схему действий: «…образовать немедленно партийное ядро из национальных коммунистов, разбросанных по СССР, снять Эльдарханова, делая ставку на национальную интеллигенцию, стоящую на советской платформе /таковые имеются/, и затем разрешение земельного вопроса».
Поясняя изложенные соображения, в частности, касаясь болезненного для горца земельного вопроса, Миронов резюмирует: «Когда процесс взаимного ослабления дойдет до предельной точки, то тогда разрешить земельный вопрос в отношении Нагорной Чечни, но не через Ревком, а через партийное ядро, авторитет которого значительно поднимется в беднейшей Нагорной Чечне…».
Подобный подход должен был продемонстрировать местным партийно-советским органам на чьей стороне симпатии Центра. В последующем после детальной проработки оперативная комбинация С.Н. Миронова легла в основу плана советизации Чеченской АО.
В контексте с предыдущей докладной составляется чекистами доклад и для Крайбюро РКП (б). Подводя итоги анализа оперативной работы за несколько месяцев, авторы резюмируют, что «наличие генерала Халимова, группы английских агентов, сведения связи с генералом Рогожиным и появление казаков дают основание полагать, что вспышка на Сев. Кавказе поддерживается горским монархическим центром…».
Здесь мы видим пример того, как чекисты задолго до Шахтинского дела создают мифический «центр», с широкой агентурной сетью и, главное, с выходом на международный уровень (Турцию, Англию, Францию), возводя при этом на уровень европейских дипломатов политически темных крестьян. И как пожелание высшей партийной инстанции сохранения конфиденциальности информации: «Ревком же не только бессилен, но может повредить еще тем, что умышлено смажет и умолчит пред центром о действительной обстановке».
Продолжая и дальше политику «разделяй и властвуй», органы ГПУ сумели нарождавшийся ропот населения репрессиями обратить внутрь религиозных братств и, тем самым, противопоставить отдельных духовных авторитетов Али Митаеву.
«Видя, что третий этап не закрепляется, – информируют Крайбюро РКП (б) Е.Г. Евдокимов и С.Н. Миронов, – мы по собственной инициативе делаем ставку на Кунта-Хаджинцев, посылаем мануфактуру шейхам Ю-Х. М., Т. и другим; приезжаем к ним, приглашаем к себе, т.е. дали почувствовать, что с ними считаемся, что революционность этой секты известна Соввласти и что преследованию они не подвергаются»156.
Начинается новый этап инициированный спецслужбами во взаимоотношениях между сектами, достигший своего апогея в период марта-апреля. «Реакционные шариатисты во главе с Али-Митаевым созывают ряд съездов с целью открыт поход на Кунта-Хаджинцев, – с удовлетворением отмечают в докладной чекисты, – те в свою очередь /с нашей помощью/ против «Али-Митаева».
«Стало совершенно очевидным, что необходимо изъять Али-Митаева для того, что бы уже оформившиеся группы как в горной полосе, так и на плоскости не толкнуть в объятия контрреволюции, – указывают далее авторы, – и не сделать ненавистным не только имя Эльдарханова, но и само понятие о Советской Власти (орфография сохранена. – Д.К.). Объединяя в одной связке Эльдарханова-Митаева, ГПУ при содействии партаппарата разыгрывает новую комбинацию, сущность которой можно свести к следующему: убрать руками предЧечЦИКа своевольного и слишком независимого шейха, самой оставаясь в стороне.
8 марта 1924 г. чекистам удалось заманить А. Митаева в расставленную ловушку. По свидетельству Т.Э. Эльдарханова, задержанию шейха предшествовали следующие обстоятельства, о чем он 20 мая т.г. подробно информирует в докладной И.В. Сталина. В этом поистине бесценном документе впервые на региональном уровне приоткрывается методика чекистской работы очевидцем тех событий. Без изменения авторского стиля приводим выдержку из письма Т.Э. Эльдарханова в части касающейся задержания: «Так как гражданин Митаев на основании указанных своих подозрений не решался явиться в город без гарантии с моей стороны, обеспечивающей его неприкосновенность, то я, заручившись уверениями Оргбюро, что гражданину Митаеву не грозит никакая опасность, и веря в незыблемость этого, послал брата своего с письмом, в котором я ему честным словом гарантировал неприкосновенность и требовал явки.
Али Митаев явился. В связи с этим было устроено заседание ревкома, на котором с особым усердием секретарь оргбюро и заместитель начальника ГПУ подчеркивали, что член ревкома не может быть арестован без предварительного об этом уведомления председателя ревкома и упрекали Митаева в трусости и незнании своих гражданских прав по занимаемой должности…После заседания, вполне успокоенный уверениями высказавшихся товарищей, Али Митаев в сопровождении моего заместителя Шерипова отправился в ГПУ, куда его пригласили для заполнения какой-то анкеты, и там был арестован с формальным нарушением параграфа 69 положения о губернских съездах советов и губернских исполнительных комитетов»160. Секретарь Оргбюро М.А. Энеев и замначальника ОГПУ Г.Г. Крафт продемонстрировали недюжинные актерские способности и оперативную смекалку, что сумели усыпить бдительность шейха, не раз выходившего из ранее устроенных чекистами ловушек.
Истинная подоплека партийно-чекистской импровизации кроилась в стремлении дестабилизировать обстановку накануне выборов в ЧечЦИК; подорвать авторитет Т. Эльдарханова, возложив на него всю ответственность за арест шейха; разжечь вражду, в которую окажутся втянутыми широкие массы приверженцев той и другой стороны.
«В целях предотвращения всего этого и восстановления авторитета власти, а также в интересах порядка и управления нахожу необходимым скорейшее освобождение и возвращение Али Митаева в Чечню», – в заключение письма пишет Т.Э. Эльдарханов161.
Дальнейшее развитие событий подтвердило проницательность главы ЧАО. В апреле 1924 года силовиками проводится «операция по ликвидации антисоветских вооруженных групп» под руководством Ш. Истамулова и Ш. Борщигова. Парадокс, но еще совсем недавно социально-близкий к большевикам Шита Истамулов занимал должность зам Пред. и Нач. милиции, а также являлся кандидатом в Шалинский окрревком.
«В Шатоевском и Веденском округах» «усиливается движение против Т.Э. Эльдарханова», инспирируемое «Д. Акаевым, А-Х. Саламовым и А. Сайхановым»164. Одновременно низовые советско-партийные органы власти проводят в селах сходы-обращения в поддержку предоблревкома и предотвращения возможных эксцессов, связанных с арестом шейха. В приговоре селяне Верхний Наур Надтеречного округа (30 апреля) нашли: «действия Отдела ОГПУ ни в коем случае не допустимым и подрывающим авторитет Центральной власти Чечни».
В это же время в селении Дышне-Ведено проходит совещание с участием Ю-Х. М., К-Х. Ш., постановившее: «объявить мюридам Али-Митаева, Каим-Хаджи и Гоцинскому, что не только вооруженную попытку выступить против Соввласти они будут в корне подавлять, но и само распространение провокационных слухов».
Источник: Извлечение из «Дендиев К.Г. Политические репрессии в Чечне 1920-1930-х гг. Предпосылки и динамика развития»
