Производство пшеницы в Синдике и западных районах Меотии было не просто сельскохозяйственной деятельностью — это была крупная товарная отрасль, обеспечивавшая продовольственной безопасностью целые регионы. Именно с этих плодородных земель, лежащих у подножия Западного Кавказа, поставлялся хлеб в греческие колонии, включая Пантикапей, Феодосию и другие города Боспорского царства. При этом постоянная феодальная раздробленность, характерная для горных районов Кавказа, оказывалась для экономики Боспора куда более серьёзной и повседневной угрозой, чем нападения скифов. Нестабильность в горах могла в любой момент перекрыть поток зерна, погрузив прибрежные города в голод. Это свидетельствует не о слабости, а наоборот — о колоссальной экономической зависимости греков от местных производителей.
Открытие, что правящая династия Спартокидов на Боспоре имела адыгское происхождение, ставит под сомнение всю традиционную картину «Великой греческой колонизации». Долгое время господствовала предвзятая идея: греки пришли — просветили, построили города, принесли культуру. Но реальность была иной. В Боспорском царстве греческие общины не доминировали — они существовали как подданные, платя дань местной власти. Главенствующую роль играли не эллины, а кавказские горцы — носители цивилизации, которая по возрасту превосходила дорийско-греческую на 3–3,5 тысячи лет. Культура Майкопа, возникшая в IV тысячелетии до н.э., была ровесницей шумерской, египетской и хаттской цивилизаций — и это на территории Европы. Антропологи подтверждают: адыго-понтийский тип населения сохранялся на Западном Кавказе непрерывно, от бронзового века до наших дней.
Ещё более поразительно, что такие народы, как хатты, каскейцы и абешла — все они были этносами абхазо-адыгской группы — имели письменность, города и развитую государственность задолго до появления самих греков. Мореходная традиция горцев Западного Кавказа по древности превосходит даже финикийскую. Строительство военных кораблей — «коров» с экипажем в 100 человек — требовало многовековой передачи знаний, сложных технологий и организованного производства. Это не «варвары у моря», а полноценная морская держава, которую не могли сломить ни греки, ни римляне. Западнокавказские пираты держали в страхе целые флотилии, контролируя морские пути.
Оружейные мастерские Закубанья, как отмечает оружиевед М.В. Горелик, были центрами инноваций в производстве оружия и доспехов, чьи образцы распространялись по всей Евразии. В отличие от Греции, где оружие было утилитарным, на Кавказе оно сочетало технологическое совершенство и культурный код. Лингвисты С.А. Старостин и С.Л. Николаев находят в греческом языке многочисленные заимствования из северокавказских языков — особенно в сферах ремесла, религии и социальной организации. Мифология греков, включая сюжет о Прометее, прикованном к горам Кавказа, а не Балкан, — прямое доказательство влияния пеласгов, автохтонного населения Греции, родственного хаттам и, следовательно, адыгам. Античные авторы, начиная с Эфора, на которого ссылался Геродот, восхищались кавказцами за их свободу, доблесть и нравственную чистоту, противопоставляя их «порокам» собственного общества.
Христианские ценности — честь, гостеприимство, сдержанность — существовали на Кавказе задолго до Христа. К моменту прихода первых греческих переселенцев из Милета, адыги уже имели стабильную, высокоразвитую культуру жизнеобеспечения. Греческие города, напротив, за 500–700 лет не сумели создать развитой аграрной базы. При малейшем конфликте с кавказцами они оказывались в блокаде. Основой греческой торговли была не их продукция, а перепродажа пшеницы, закупленной у адыгов. Та же схема повторилась в XIII–XV веках с итальянцами: генуэзцы и венецианцы зависели от «хлеба Зихии». Их архивы полны тревожных писем: «Нет вестей от князей Зихии — нет и хлеба». Только заключив мир, консулы Каффы радовались: «Наши купцы отправились в Копу — дело выгодное».
