Бела Шавхелишвили. «Чеченский язык» П.К. Услара и его значение для исследования нахских языков и кавказоведения в целом.

«Чеченский язык» П.К. Услара и его значение для исследования нахских языков и кавказоведения в целом

Монография П.К. Услара «Чеченский язык» издана в Тифлисе в 1888 году. В неё же включены письма автора, адресованные Адольфу Берже и К. Кекелидзе, с которыми его связывали давние дружеские и коллегиальные отношения. Эти письма очень интересны с точки зрения восприятия автором жизни, традиций и социальных условий аборигенов и, в определённой степени, отражают отношение самого автора и его друзей к ним.

Исследование чеченского языка П. Услар начал в 1862 году. В этом ему определённые услуги оказывали информаторы – носители языка – Кади Досов и молла Янгульбай Хасанов. Работа проводилась одновременно в Тифлисе и в Чечне, что позволяло автору, наряду с научным исследованием языка, заниматься благотворительностью, как например, открытием временной школы в Чечне, где обучение велось на родном языке. Надо заметить, что профункционировала она совсем недолго – всего 7 недель и учащихся в ней было всего 25 человек, однако, как видно из писем автора, «работа была необычайно продуктивной и полезной», ибо её результатом явилась «Азбука чеченского языка», написанная Кади Досовым и изданная в том же Тифлисе в 1866 году. Сам факт открытия школы для того времени был экстраординарным, т.к. это происходило тогда, когда в регионах бесписьменных языков государственная политика предусматривала обучение в школах только на языках чуждых коренному населению (арабский, русский..). По инициативе Петра Услара был допущен прецендент обучения детей родному языку в школе.

Неоднозначным был и сам процесс составления алфавита чеченского языка и других языков Кавказа,исследованием которых Пётр Карлович занимался. Видя явное преимущество грузинского алфавита, с неким удовлетворением автор отмечал: « В некоторых горских языках свойства грузинского алфавита обнаруживаются даже рельефнее, чем в самом грузинском языке… Отсюда видно, что система грузинской азбуки может быть принята за основание для всех кавказских языков, чуждых до сих пор грамотности..» (1.- 2)

Однако, политика. по-видимому, как всегда была заглавнее всего и автор берёт за основу «кириллицу», добавив при этом несколько грузинских букв и диакретических знаков. Возможно это и послужило причиной тому, что вне поля зрения автора осталось несколько звуков, наделённых грамматическим маркером, например, умляут, глухой фарингал и полугласный «й». В связи с этим автор «Предисловия» М.Завадский отмечает, что в речи некого чеченца Мурадова он заметил гласные, отличающиеся от русских «у» и «о» (здесь видимо речь шла об умляутах), хотя в конечном счёте, разделяя точку зрения Адольфа Шифнера пишет: «Трудно записать звуки и слова, которые доселе не были записаны никогда.., поэтому и ошибки не исключены..» (3.- VIII) Трудно с ними не согласиться…

Грамматическое описание языка начинается с характеристики самого носителя языка. Автор пишет, что чеченцы сами себя называют «нохчий», хотя известны и под названием «кисты» — «..так их называют грузины..», и особого значения последнему термину не придаёт, т.к. по его словам «самим чеченцам он не знаком…» (1.- 2)

В чеченском языке П. Услар выделяет несколько диалектов и отмечает: — «Чеченский язык представляет замечательный характер единства…- уроженцы двух потивоположных концов Чечни без затруднения могут разговаривать друг сдругом, за исключение разве только джейраховцев, которые говорят весьма изменённым наречием» (1. — 2). Учитывая место расположения Джейраха, можно предположить, что речь идёт об одном из ингушских наречий. Надо заметить, что с начала ХХ века этот регион опустел, поэтому сейчас уже трудно судить, какое именно наречие автор имел ввиду.

Здесь же дана информация о пограничных с Чечнёй народах – в основном это грузины и дагестаннцы. В частности, он отмечает, что населению с. Шатили (пограничное село в Грузии) хорошо известен чеченский язык, т.к. «им они свободно владеют». В верховьях реки Алазани, по словам автора, живут тушины, называющие себя цова-тушами и бацби одновременно и далее цитата: — « Если действительно туски, которых Птоломей (кн. гл. 9) по сути считает тушинами, то разветвление произошло по крайней мере веков за 18 тому назад. Нет надобности говорить, что столько же странно было бы считать тушинский язык за исторический нохчий, как считать язык нохчий за испорченный тушинский, Это то же, что считать французский язык за испорченный итальянский и наоборот. Таким образом всё сказанное выше о наречиях чеченского языка и возможность свести их в один общий письменный язык, нисколько не распространяется на язык тушинский» (1.- 3). По сути своей данная цитата вносит определённую ясность в вопрос о языке цова-тушин, а именно – видя некое сходство с чеченским , автор не решается, выражаясь его же словами « сводить их в общий язык», ибо расхождений видит много больше. Автор наредкость осторожен и прозорлив, т.к. имеющиеся налицо общие языковые реалии, по-видимому, не настолько убедительны, чтобы полностью исключить информацию о состоянии цова-тушинского пра-языка. Заметим, это середина ХIХ века, казалось бы что стоит Петру Карловичу на аналогии каких-то внешних грамматических и лексических данных сделать вывод такой, который так легко был сделан впоследствии, назвав цова-тушинский чуть ли не одним из наречий вайнахских языков. К сожалению этот тезис актуален по-ныне, более того — с неким нездоровым политическим акцентом, что привело к нежеланию тушинской молодёжи владеть им, и данный язык, с его необычайно стройной и интересной грамматической системой, стоит на пути исчезновения. Мы полагаем, что П.Услар видел глубокую разницу не только в грамматическом строе языков цова-тушин и вейнахов, но и в менталитете и образе жизни его носителей — и это очень важно, ибо это то характерное, что подвергает язык или к трансформации, или наоборот — к консервации, а то и вовсе к вымиранию; в нашем случае произошло второе, что на сегодняшний день ещё даёт возможность рассмотреть многие языковые процессы через призму, например, древне-грузинского языка и на основе сопоставления с общелингвистическими универсальными поцессами, сделать выводы, свободные от политики и каких-либо пристрастий.

Монография П.К. Услара включает исследование почти всех частей речи – фонетики, морфологии, частично лексики, имеет словарь и образцы чеченских рассказов, загадок и стихов. Примечательно, что разбирая тексты, автор подвергает грамматическому анализу его каждое слово. Характеризуя фонетическую систему чеченского языка, он указывает, что имеется пять гласных (краткие и долгие), есть дифтонги, которым также характерна долгота, нет трифтонгов, особо выделяет звонкую аффрикату дз(Z) и отмечает, что она встречается только в диалектах (соответственно нет её и в алфавите). Использованы грузинские графемы w и j. Ещё одна деталь, которая особенно привлекла наше внимание: наличие в алфавите графемы Њ наряду с сонорной Н, которая, по-видимому, в языке отражала ярко выраженную назальность. Впоследствии Њ из алфавита была изъята в связи своей грамматической демаркированности.

В морфологии, характеризуя имена существительные, особое внимание уделяется группам имён, которых автор называет «родами» (по- видимому, это нынешние классы) и отмечает, что трудно понять по какому принципу произошло их деление, ибо система распределения имён по группам какой-либо логике не поддаётся, хотя к первым двум группам смело отнесит имена, обозначающие мужчин и женщин. Очень точно подмечено и то, что в предложении имена разных групп оформляются показателем Д.

В системе склонения выделено 18 падежей, это: именительный., родительный., дательный., орудийный., союзный., творительный, обращающийся, направительный, удаляюшийся, извлекающий, усваивающий, предельный, уступающий, равняющий, проницающий, отдаляющий и наречистый; из перечисленных падежей эргативный квалифицирован как родительный, а послеложные падежи сохранившиеся по-ныне, объеденены в один падеж, называемый местным. Интересная деталь — падежи, которых П.Услар называет «отдаляющийся» и «наречистый» снабжены примерами, типа: ламанахињ (от горы) и вирахањ (как осёл). Думаем, что сам факт наличия в языке таких падежных форм, которые в языке уже отсутсвуют, для исследователя представляет большой интерес. Рассматривая систему склонения имён, автор сетует, что она очень трудно поддаётся последовательному изучению, ибо многие лексемы не вписываются в каноны иземенения по падежам.

В прилагательных автор выделяет зависимые и независимые формы и главное – отмечает в них назальность знаком њ. Степени сравнения прилагательных представлены в следующей последовательности: 1.равенство (воша йошанна дика ву — «брат хорош для сестры»); 2. равенство, которое передаётся посредством «равняющего» падежа (йоша вошалла йу – «сестра ровня брату»); 3.сравнение, оформленное «уступающим» падежом (йоша вешал дика йу – «сестра лучше брата»); 4. низшая степень сравнения (нана даасанна дика йац – «мать не такая хорошая, как отец»); 5. превосходная степень, которая образуется посредством наречия дукха «много» (иза дукха дика ву — «он очень хороший»); надо заметить, что для выражения данной степени сравнения использованы слова аналогичной семантики къестина и ур — «в особенности», которые в настоящее время заменены словом уггар.

В местоимениях представлено обычное деление: личные, притяжательные, возвратные, указательные, вопросительные и собирательные. В именах числительных указано, что в чеченском представлена двадцатиричная ситема. и отмечена одна характерная деталь – в сочетании с именами используется ед. число, ср.: йалх стаг ву – «шесть мужчина (мужчин Б.Ш.) есть». Не менее ценно, что представлена полная парадигма склонения и прилагательных, и числительных.

Характеристика глагола даётся автору довольно трудно. Он очень часто сетует на сложность их форм, однако несмотря на это многие грамматические формы подмечены с удивительной точностью, например, выделяя классы (он их здесь также называет «роды»), отмечает, что именно в глаголе они реализуются ввиде аффиксов; отмечено также, что нет форм личного спряжения, т.к. нет аккузатива; своеобразие чеченского глагола он видит в отсутствии форм действительных, транзитивных глаголов – автор называет их средними и страдательными, причём, дативную конструкцию глагола автор тоже относит к страдательным формам. Довольно подробно описаны глаголы, образованные посредством вспомогательных глаголов, рассмотренны отрицательные формы глагола и его временные формы (настоящее, ближайшее будущее – это, по-видимому, «аорист», давнопрошедшее – сейчас его называют «просто прошедшим», обще-прошедшее – это нынешнее «давнопрошедшее», прошедшее неопределённое и прошедшее-будущее). Изучая виды спряжения глагола ( их три разновидности) автор отмечает, что данная категория очень сложна и надеется на то, что в будущем учёные смогут её упростить , ибо в том виде, в каком ему приходится её исследовать, читателю она практически недоступна.

Учитывая время написания данной грамматики, мы попытались хотя бы вкратце ознакомить читателя с трудом, который думаем дался его автору нелегко, ибо продолжительность его написания более 20 лет. Необычайный интерес, трудолюбие и скрупулёзность П.Услара усматриваются не только в исследовании самой грамматики языка, но и в написании образцов чеченских рассказов, загадок и стихов, которые представлены в конце монографии. Особенно ценно, что многие из них подвергнуты тщательному грамматическому анализу. Кроме того, данная грамматика наделена маленьким словарём, где в качестве иллюстрации каждое слово оснащено примером.

Да, много достоинств у данной грамматики и главное достоинство – она написана с чувством большой ответственности перед последующими поколениями, ибо часто без всяких амбиций П.Услар говорит о языковых особенностях, которые он не всегда воспринимает и затрудняется их квалифицировать. Спасибо ему за эту искренность и доброжелательность, ибо без этих чувств и без любви к носителям данного языка проделать такой колосальный труд воистину крайне сложно…

Как уже отмечалось выше, в монографии помещены письма, где автор одного из них А. Берже пишет: — «Теперь уже утвердительно можно сказать, что к великим семействам старого света — индоевропейскому, семитскому, кушитскому (копский, эфиопский) и урало-алтайскому можно присоединить ещё совершенно самостоятельное семейство языков кавказских, т.к. все эти языки изумительным образом представляют глубокие родственные черты и Кавказ представляет самостоятельный индивидуум в лингвистическом мире.»(2.- 14)

Петра Карловича Услара можно заслуженно назвать учёным в широком смысле этого слова, ибо он исследовал, кроме чеченского, ещё 7 языков Кавказа. Благодаря ему современные учёные, изучающие данные языки, имеют возможность исследовать их на уровне диахронии и синхронии одновременно. А «Чеченская грамматика» одна из тех первых письменных памятников Северо-Кавказских бесписьменных языков, благодаря которым впоследствии многие языки получили статус письменного языка и, тем самым, стали политически значимыми для государства. Заслуга Петра Услара в деле изучения именно бесписьменных кавказских языков необычайно велика, т.к., по сути, с его трудов берёт своё начало их научного исследования.

Л и т е р а т у р а

П.К.. Услар. «Чеченский язык», Тиф., 1888, 346 стр.
А.Берже. Письма к П. Услару, в кн. «Чеченский язык», Тиф., 1888.
П.Завадский. «Предисловие» к кн. «Чеченский язык», Тиф., 1888, 346 стр.

checheninfo.ru