Рая Батаева
Воспоминания об этих днях все годы жили во мне...
Я тяжело перенесла смерть сотрудников своего отделения, они долгое время снились мне. На душе было горько, как от потери очень близких людей...
... 5 августа 1996 года я, как обычно, пошла на работу – в отделение анестезиологии-реанимации 4-й городской больницы. В городе уже шли слухи о возможном начале военных действий. Но мне нужно было сменить уставших после суточного дежурства коллег.
Все сотрудники отделения: заведующий Ибрагим Саидович Тарамов, которого мы все бесконечно уважали, анестезистки Наташа Лифарева и Марина Хамитова, реанимационная сестра Ася Молдецова – все пришли вовремя и разошлись по своим рабочим местам.
Больница жила в обычном режиме. Не было газа, но был свет, и мы были рады хотя бы этому – в отделении работала аппаратура. День проходил в обычной суете, хотя в воздухе витала какая-то тревога.
Наташа Лифарева, которую я знала ещё до работы в реанимации, в тот вечер почему-то долго рассказывала о своем муже, расстрелянном военными в Аргуне. Тогда вместе с ним было расстреляно много мирных, ни в чем не повинных граждан Аргуна, якобы в отместку за подрыв генерала Романова.
Наташа очень тяжело перенесла эту потерю. Не переставая о нем рассказывать, она вдруг меня спросила: «Рая, а Бог простит меня за то, что я любила иноверца?»
Сама Наташа была русская по национальности и конечно, христианка, но она очень уважала чеченский народ, среди которого жила. Я ответила, как знала: «Бог Сам решит все. Иди, отдохни, вдруг ночью вызовут на операцию – и ты не успеешь поспать».
Так и случилось, ночью её, вместе со всей реанимационной бригадой, вызвали на операцию. С большим трудом мы разбудили Ибрагима Саидовича, чего никогда раньше не было. Проснувшись, он, виновато улыбаясь, сказал, что во сне видел свою умершую маму Марусу – и ему так хорошо и покойно было рядом с ней, что не хотелось просыпаться.
Закончив операцию в роддоме, анестезиологическая бригада вернулась в отделение и собиралась отдохнуть, но Наташа стала греть в чайнике воду и буквально упрашивать всех сотрудников принять душ. Мы даже стали шутить, что она как будто к смерти нас готовит.
...Утро 6 августа началось со страшного грохота, стрельбы, криков. В больницу стало поступать большое количество раненых, и лестница, ведущая в хирургическое отделение, быстро окрасилась кровью. Сотрудники хирургии нуждались в помощи, и свободные медсестры из разных отделений побежали к ним на подмогу.
Стараясь защитить от пуль и осколков своих операционных больных, мы отодвинули их кровати подальше от окон. В душу закрадывался страх, но показать его перед беспомощными людьми было неправильно, и мы крепились, как могли, стараясь держаться уверенно. Анестезиологическая бригада отделения снова была вызвана на операцию в родильное отделение больницы.
В эти два дня, как ни странно, на свет появилось много малышей, отделение работало с большой нагрузкой. Весь персонал, вместе с дежурными врачами Светланой Рафаэловной Хубаевой и Кометой Абубакаровой были очень уставшими, а акушерки отделения шутя называли эти дни концом света.
Закончив операцию и переведя женщину после кесарева сечения в реанимацию к Асе Молдецовой, Тарамов и анестезистки вернулись в отделение.
День близился к полудню, и, согрев к их приходу чайник, чтобы уставшая бригада немного подкрепилась, мы ждали их в отделении.
Но не успели они выпить по чашечке кофе, как снова были вызваны на экстренную операцию в хирургию. Прибежавшая за бригадой медсестра сказала, что привезли раненого милиционера.
«Наташа, давай я пойду на эту операцию, а ты отдохни», – обратилась я к подруге. На что Наташа решительно ответила: «Нет, Рая, я должна!» и убежала вслед за Мариной и Ибрагимом Саидовичем. Что, кому и почему должна была именно она, эта девочка, я не знаю… Я не знала тогда и того, что вижу их в последний раз: Наташа не пустила меня на смерть, а сама пошла ей навстречу.
В это время в небе над территорией больницы появился вертолет и выпустил две ракеты. Одна упала к нам во двор. Грохот был страшный, здание резко тряхнуло от взрывной волны.
От страха я присела на корточки, ожидая, что обрушится потолок. За считанные минуты перед глазами пролетела вся моя жизнь, и я с болью и тоской подумала о своем единственном семилетнем сыне, который мог остаться без меня. Но здание выдержало удар. В это время в отделение забежала перевязочная медсестра Людмила Павловна из соседнего ожогового отделения. Лицо её было мокрым от слез, она кричала: «Рая, они все погибли! Ибрагим Саидович погиб!»
Я, не поверив ей, бросилась в сторону операционных блоков. На полу ожогового отделения лежала, словно большая кукла, одетая в белый халат и фартук поверх него, операционная сестра Аниса. Легкий ветерок слегка развивал перепачканные известью её светлые волосы.
Умом я понимала, что она мертва, но сердце не хотело этому верить. Ей было всего чуть более 20-и лет.
Все операционные блоки, с первого до пятого этажа, были словно отрезаны от основного здания.
Удар был целенаправленным.
Вся опер-бригада в составе хирургов Асламбека (он дежурил в ту ночь), Амади (которого вызвали из дома, так как он жил рядом с больницей), хирургических медсестер, анестезиолога и анестезисток, оперируемого милиционера – все погибли и были погребены под завалами. Взрывной волной была выброшена только Аниса, которую я и видела на полу в ожоговом отделении.
Шок от всего этого зрелища передать не хватит слов. Хотелось кричать от ужаса на весь мир, слезы лились нескончаемым потоком… Но долг был превыше эмоций. Вспомнив про своих послеоперационных больных, вернулась в отделение.
По больнице пошли разговоры, что возможен очередной удар с воздуха и лучше вывести больных из здания. Больницу бомбили, зная, что там скопилось очень много больных и раненых людей.
Стала быстро отключать капельницы, убирать дренажи из брюшной полости пациентов и пытаться поднять их на ноги. За одним из больных сразу же пришли родственники и забрали его домой. Оставалось ещё двое. Одна из них была женщина, звали её Люба, фамилии не помню. Ей была сделана сложная операция на кишечник, после которой не прошло и суток. Медлить было нельзя. Подготовив больную, сказала: «Люба, тебе нужно обязательно встать, нам нужно уходить отсюда в подвал, а нести тебя я не смогу». Сомневаясь в её силах, все же надела на неё медицинский халат одного из сотрудников, так как другой одежды в отделении не было. Трудно было поверить, но эта женщина встала и, шатаясь, пошла, поддерживаемая мной, в подвал на другом конце больницы.
Проходя мимо сестринской комнаты, я увидела сумку Наташи, сиротливо висевшую на вешалке, но взять с собой побоялась, не зная, останусь ли в живых. Поэтому взяв свою сумочку, бросила в неё медикаменты, шприцы и повела свою пациентку. Позже мне рассказали, что Наташа перед последней операцией успела сдать свою кровь раненому, помогала делать перевязки.
Она погибла, выполнив до конца свой долг, как медик и патриот...
Наша Марина, молоденькая и очень ответственная сестричка, до последней минуты помогала раненым.
Погибший заведующий отделением анестезиологии-реанимации доктор Тарамов, отдавший все силы, чтобы сохранить эту больницу от местных мародеров, а больше – от федералов, которые почему-то пытались уничтожить не только медиков этой больницы, считая их опасными, но и здание с аппаратурой. Сколько раз Ибрагим Саидович доказывал им, что здесь оказывают помощь всем, без исключения, нуждающимся в помощи людям. Тарамов вместе с Вахой Хажаевым, заведующим хирургическим отделением, оставив на произвол судьбы свои жилища, жили в больнице.
Все погибшие в тот день медицинские работники были лучшими. Каждый из них был замечательным человеком и профессионалом своего дела. Они заслужили, чтобы о них с благодарностью говорили потомки.
В тот день погибла и медсестра глазного отделения Липа, пытаясь вывести своих больных из отделения во двор больницы – она получила осколочное ранение в затылок. Тяжелое ранение в спину получила перевязочная сестра хирургического отделения Люба. Сестра ожогового отделения Хадижа была ранена в обе ноги. Сменившаяся после суток медсестра Малика была обстреляна федералами на улице. Узнав, что она не умерла, они бросили её на БТР и сами увезли в 9-ю городскую больницу. После 19 дневной комы она, вопреки всем прогнозам, выжила.
В это время в подвальном помещении собралось много сотрудников и больных, плакали родившиеся за эти несколько дней младенцы. Что скрывать, это были страшные минуты. Неподалёку на покрывале лежала акушерка Луиза, очень хрупкая девушка, и тихо плакала из-за болей в спине. Она надорвалась, когда ей пришлось носить раненых на носилках.
В этот день, 6 августа, дежурный врач Светлана Рафаэловна Хубаева взяла на себя руководство всей больницей и массой напуганных, раненных и больных людей. Были разговоры, что возможен очередной авианалет, и она решила вывести нас всех на близлежащий хутор Батаева. Собрав всех вместе, раздав сотрудникам и родильницам закутанных в роддомовские одеяла и пеленки младенцев, она осторожно повела нас по дороге на хутор. Второй врач, гинеколог Комета, оставившая дома грудного ребенка, бегала, оказывая возможную помощь своим пациенткам и младенцам.
По дороге мы прошли мимо тубдиспансера – он был пуст...
На хуторе жители приняли нас. Пациентов мы спустили в подвалы домов, а сами остались наверху. От усталости и пережитого страха клонило в сон. Мы легли на полу возле подвала, постелив халаты. Через несколько часов пришлось встать и обезболить послеоперационных больных, благо анальгетики и шприцы у меня были. Рядом молодые акушерки позвали на помощь, и пришлось помочь родиться на свет в такое страшное время хорошенькому мальчику.
Утром Хубаева сказала нам, что здесь находятся автобусы, присланные Красным Крестом, и велела перевести больных из подвалов в подъехавшие автобусы. В каждом автобусе находились сопровождающие своих пациентов медики, а в одном из них раненая в ноги медсестра ожогового отделения Хадижат.
Медсестра Ася Молдецова, ещё одна оставшаяся в живых из отделения реанимации, была среди сопровождающих и, как она расскажет через время, медработники больницы до конца выполнили свой долг: передав своих больных в Урус-Мартановскую районную больницу, Ася ушла пешком в п. Алды, где её с тревогой, уже не надеясь ни на что, ждали муж и малолетние дети. Оставшиеся сотрудники, отправив больных, вернулись в свою опустевшую больницу. Груды камней и кирпича, под которыми лежали наши погибшие сотрудники, вызывали слезы.
Растерянные, мы сидели молча, не зная, что делать дальше, не зная обстановку в городе. В это время на территории больницы появились молодые люди. «Вы живы?» – удивленно спросили они, узнав, что мы сотрудники этой больницы. «По городу идет слух, что вы все погибли». Мы попросили ребят помочь нам, и они вызвались провести нас, минуя федеральные посты, обстреливающие мирных людей.
Идти было вроде недалеко, но вели нас долго. Тех, кому нужно было на Старые промысла, в микрорайон и на РТС, вывели к трассе. Комете и акушерке Айзан, детской сестре Хадижат и медсестре из отделения патологии, идущим в сторону 36-го участка, пришлось идти вдоль трассы, а нам нужно было перебежать ее. Бежали быстро, так как подстегивал страх.
Только много позже узнала, что те сотрудники, что ушли с врачом Кометой, находились в 9-й горбольнице в заложниках у федералов. Они почти неделю ещё просидели в подвалах, несмотря на то, что они медики.
Наша группа вместе с Хубаевой стала уходить в направлении микрорайона. Помню, ноги Светланы Рафаэловны были истерты в кровь, она была бледной от усталости. Появилась какая-то машина, идущая в микрорайон, и мы попросили водителя довезти Хубаеву домой. На чеченском, чтобы не поняла Светлана Рафаэловна, объяснили, что она врач, а муж её – чеченец из Шатоя, и он пообещал довезти её домой.
Мы с Луизой пошли в направлении к микрорайону Ипподромный и РТС. Дорога, по которой я ходила столько лет, казалась мне незнакомой. Жители микрорайона, видя белый халат, удивлялись и спрашивали, как нам удалось остаться в живых. С трудом нашла родную улицу. Наш дом был в конце, и я, собрав последние силы, побежала. Зайдя во двор, увидела заплаканное лицо моей мамочки, которая не смогла подняться мне навстречу.
«Мамочка, прости, я ослушалась тебя, но не могла я по-другому. Нас из отделения осталось только двое, остальные погибли», – плакала я, уткнувшись в родное плечо мамы. Долго не могла ни есть, ни спать: пережитое за эти дни преследовало. Во сне как-то увидела погибших сотрудников. Ибрагим Саидович, улыбаясь, смотрел на меня, и я удивленно спросила его: «Вы не умерли?» На что он мне ответил: «Нет, конечно. Ты все сделала в отделении в тот день, как положено?» Рядом стояла Наташа Лифарева, почему-то она была грустной и похудевшей. Марины не было рядом с ними. Даже в моем сне наш доктор переживал за своих больных. В этом он был весь.
...Именем Тарамова Ибрагима Саидовича назван реабилитационный медицинский центр в нашем городе. Это малая толика благодарности за подвиг наших врачей в те трудные годы. Они не смотрели ни на политические взгляды, ни на национальность человека: помощь оказывалась раненым и больным без исключения – и федералам, и местному населению. Подвиг этих людей бесценен. Их не заставляли, не приказывали... И оставшиеся в живых, и погибшие врачи до конца выполнили свой гражданский и профессиональный долг. Слов благодарности никто из них не услышал. Не оцененным оказался их подвиг, не оказано должного внимания, но память о них будет жить в наших сердцах.
Мы помним вас. Мы вам благодарны!
Дала гIазот къобалдойла шун!
Источник:: журнал "Нана"
checheninfo.ru
