Залпа Берсанова
Моя прабабушка Хазу была долгожительницей, но сохранила манеры былой красавицы. Когда мы спрашивали, сколько ей лет, она кокетливо отвечала: «Шестнадцать». Потом, выдержав паузу, добавляла: «Если убрать сто».
Она могла бы рассказать, какой она слыла красавицей, сколько ухажеров сходило по ней с ума. Согласитесь, женщины на склоне лет обычно любят этим похвастать. Но моя прабабушка любила рассказывать не о себе, а о своем отце Берсе и своих братьях-героях.
Берс был родом из горного селения ЧIинха. Их семья считалась зажиточной. У них была своя родовая башня, своя мельница. Но из-за кровной мести Берсу с братьями пришлось покинуть родные места. Сначала они поселились в селении Гойты, оттуда перебрались в Гехи, потом – в Шалажи.
У Берса было шестеро сыновей – Мухарби (Маьхьарби), Мисерби, Маду, Бису, Дайрбек, Денильсолт и четыре дочери – Хазу, Хьава, Серижа, Хьаваъ.
Берс участвовал в русско-турецкой войне. Сыновья Берса отличились уже в Первую мировую. А старший – Мухарби, участвовал еще и в русско-японской.
Хазу никогда не упоминала о том, что на эту войну Мухарби попал из-за нее.
Хотя на самом деле во всем был виноват Цуга – старшина села Шалажи.
Он тоже был из тейпа чIинхо. Его отец Тебол был известен в Шалажи как храбрый охотник. Дело в том, что в первые годы основания Шалажи его жители страдали от нашествия медведей. Они наносили огромный вред хозяйствам местных жителей. Случалось, что и на людей нападали. По свидетельству односельчан, Тебол убил 19 медведей. Считается, что ходить охотиться на медведя в одиночку нельзя, но Тебол нарушал это правило не раз. Очередная схватка с хищником закончилась для него трагически.
Когда шалажинцы пошли в лес, забеспокоившись, почему Тебол не возвращается, они нашли его бездыханное тело. Провели небольшое расследование: как медведь смог справиться с маститым охотником? Выяснили – медведь обхитрил Тебола. Он заманил его в гущу леса, потом обогнул своего преследователя и напал на него сзади…
Случилось так, что один из сыновей Тебола Цуга, буквально потерял голову, увидев красавицу Хазу.
Он к тому времени был женат. Его жена подстерегла на улице Мухарби и обратилась к нему с просьбой помочь ей сохранить семью.
Мухарби дал ей слово, что никогда его сестра не переступит порог дома Цуги.
Придя домой, он сказал своей матери, что если сестра осмелится выйти за Цугу, то он убьет ее, Даду, или «шех хьегор ю» (заставит тосковать по себе).
– Это все досужие сплетни. Твоя сестра никогда не выйдет за женатого человека, – ответила Даду, выслушав своего разгневанного сына.
И это было правдой. Хазу отвергала ухаживания Цуги, как могла, избегала встречи с ним. Но тот, будто его отец-охотник, выслеживал ее, буквально ходил за ней по пятам. Наконец, улучив подходящий момент, ему удалось схватить девушку за руку.
В те времена считалось недопустимым коснуться девушки не то что рукой, но даже полами черкески (поэтому парни перед танцем затыкали их за пояс).
Юная Хазу попала в трудную ситуацию – не сообщить родным о случившемся она не могла. А если сообщить, то кровопролития не избежать – Хазу знала горячий нрав своих братьев. Поэтому выбрала другой вариант. Чтобы сохранить свою честь и честь своей семьи – она сбежала за Цугу замуж. Узнав об этом, Мухарби с ружьем бросился вдогонку. Но родственники жениха успели ее спрятать.
Мухарби не удалось сдержать слово, данное жене Цуги.
– Как я посмотрю ей в глаза? С каким лицом мне теперь появляться среди людей, мне, не сдержавшему свое слово? – переживал он.
Но была еще одна клятва. Та, что он дал своей матери. Конечно, убить он ее не мог…
Боясь гнева сына, Даду сбежала к своим родителям.
Когда в дверях его дома появился Мухарби, Ильяс (отец Даду) обрушился на внука со словами:
– Оставь мой дом! Здесь нет твоей сестры. Ищи ее в доме Цуги. А моя дочь у себя дома. Не думал я, что ты проблему своей семьи принесешь в мой дом!
– В таком случае, передай своей дочери: «Ас иза сайха хьегор ю!»
Это было самое страшное проклятие в адрес матери, какое только можно придумать!
Мухарби ушел на войну… Ушел, не попрощавшись ни с родителями, ни с братьями и сестрами.
При нем были конь, оружие и золотые часы. Под покровом ночи он покинул родное село. Еще раз взглянул на свой дом – это был роскошный двухэтажный особняк с балконами и мансардами, зелеными бархатными занавесками на окнах. Он уходил на чужую войну, променяв спокойную, обеспеченную жизнь на жизнь, полную опасностей, жизнь в окопах и грязи, когда, порой, приходилось идти в атаку впроголодь. И все это только ради того, чтобы сдержать свое слово, пусть оно даже было дано родной матери!
Мухарби вступил в Терско-Кубанский полк, который вскоре был переброшен на Дальний Восток. В полку была создана Чеченская сотня, в которую вошли такие же добровольцы, как Мухарби, а также служащие других частей российской армии.
За тысячи верст от родного дома воевал Мухарби. Порт-Артур, Мукден, Цусимский пролив – через все эти жаркие бои прошел он. И ни на минуту не забывал о матери. Да она и не давала о себе забыть – приходила к сыну в снах, всякий раз протягивая ему ковш с холодной водой.
Когда сюда, на фронт, прибыл его односельчанин Бахал, Мухарби в первую очередь спросил о ней, своей матери. Узнав, что она жива, этот храбрый воин, побывавший в самых страшных переделках, обнял Бахала и заплакал.
Документы свидетельствуют о том, что Мухарби Берсанов принимал участие в боевых действиях на суше, а также на реке Шахэ. За мужество и отвагу, проявленные в боях, он был награжден Георгиевским крестом 4-й степени, ему было присуждено звание офицера. Статный красавец, герой войны, возвращался в родное Шалажи. Даду, увидев его, чуть не потеряла сознание.
– КъинтIера яла суна, нана! (Прости меня, мама!) – просил ее сын, сжимая в своих объятьях.
Мать расскажет ему о Хазу, о том, почему ей пришлось тогда поступить таким образом. Конечно же, брат простил сестру.
* * *
Молодому и энергичному Мухарби было тесно даже в рамках своего огромного хозяйства. Он занялся предпринимательством. По некоторым сведениям, он имел общие дела с начинающим нефтепромышленником Тапой Чермоевым. Их отцы – Берс и Орца – вместе воевали в русско-турецкую кампанию. Возможно, отсюда и тянулось это знакомство.
Так или иначе, но дружба с Тапой сыграла в судьбе Мухарби свою роль…
Как-то он возвращался из города и увидел на вокзале одного человека, который с очень грустным выражением лица сидел на скамейке. Мухарби не смог пройти мимо, не поинтересовавшись, чем он так огорчен. Незнакомец оказался иностранцем, но по-русски изъясняться мог. Он поделился с Мухарби о том, что приехал в Грозный, чтобы заключить контракт на поставку нефти, но ему не удалось этого сделать.
– Сегодня ты никуда не поедешь, – сказал Мухарби. – Переночуешь у меня.
Мухарби устроил гостю теплый прием в своем доме в Шалажи. Наутро они были у Тапы Чермоева. Иностранец получил контракт, о котором и не мечтал…
Недолго продолжался мирный период в истории России. Началась Первая мировая война. Мухарби с братьями записывается в Дикую дивизию. Младшего, Маду, оставили дома, предупредив, что он теперь в семье за старшего.
Братья Берсановы отличились своими ратными подвигами уже в первых боях. Об этом свидетельствуют документы, сохранившиеся в архиве:
«Медали «За храбрость» 4-й степени получили всадники Таша Вагапов и Магомет Берсанов, которые «в бою 19 декабря 1914 года у высоты 1251, вызвавшись охотниками, доставили по открытому месту на передовую линию патроны, когда в них была сильная нужда, рискуя при этом жизнью». (см.: Д.С. Майсигов, Г.А. Мурзабеков. «Чеченский полк «Дикой дивизии». Назрань, 2009. С. 24-25.)
«22 декабря 1914 г. командир 4-й сотни ротмистр Черемушкин подает рапорт командиру полка подполковнику А.С. Святополк-Мирскому: «…Считаю своим долгом донести об отличных действиях корнета Тагирова, который будучи ранен, все же выполнил возложенные на него поручения; прапорщика Берсанова, который за один день два раза был в перестрелке и под сильным огнем противника совершенно спокойно управлял огнем своего взвода и также выполнил опасное поручение будучи в разъезде в сел.Биски в районе, сплошь занятом противником…». (Д.С. Майсигов, Г.А. Мурзабеков. «Чеченский полк «Дикой дивизии». Назрань, 2009. С. 26-28.)
«…Начальник штаба Кавказской туземной конной дивизии полковник Д.Я. Юзефович особо отметил за декабрьские бои прапорщика Чеченского полка Мухарбия Берсанова, награжденного орденом Анны 4-й степени приказом №1 от 1 января 1915г.». (Д.С. Майсигов, Г.А. Мурзабеков. «Чеченский полк «Дикой дивизии», Назрань, 2009. С. 25).
Известно, что решающим событием в ходе Первой мировой войны был Брусиловский прорыв.
«Со дня на день в полках всадники и офицеры ожидали приказа о наступлении, зная, что впереди их ждет форсирование Днестра. Поэтому полковые командиры стремились как можно полнее получить данные о противнике, стоявшем на том берегу реки Днестр, – пишет О.Л. Опрышко. – Проводится последняя разведка перед началом сложной операции. По приказу полковника Фазула-Мирзы Каджара, командир 4-й сотни есаул князь Давид Дадиани, прикомандированный к полку из 2-го Екатеринодарского полка Кубанского казачьего войска, направляет на задание урядника Батыр-Бека Осканова, ингуша, служившего в Чеченском полку». (О.Л. Опрышко. «Кавказская конная дивизия. Нальчик. 2007г. С. 256.)
«Урядник М. Берсанов вызвался добровольцем идти в разведку вместе с Б. Оскановым. Разведчики точно определили силу и расположение неприятельских постов, а также местонахождение пулеметов.
Переправляясь обратно, Осканов и Берсанов были замечены противником и подверглись убийственному пулеметному и ружейному огню.
М. Берсанов был тяжело ранен. Осканов не оставил раненого товарища и доставил его в окоп (Терские ведомости. Владикавказ, 1916. 20 марта).
«Из приказов о награждении всадников Чеченского полка за бой у деревни Чертовец:
«Ст. урядник Махмуд Берсанов – Георгиевский крест 2 ст. № 48114.
В бою 2 июня 1916 года под сел. Чертовец вызвался охотником произвести разведку о силах и расположении противника; пробравшись сквозь цепь неприятеля в сферу его расположения, разведку выполнил успешно, доставил под сильным ружейным и пулеметным огнем противника ценные сведения» (см. О.Л. Опрышко. «Кавказская конная дивизия» с. 264).
Известно, что Георгиевские кресты первых двух степеней вручались лично Главнокомандующим русской армии императором Николаем II.
Троих солдат, в том числе Мухарби Берсанова, вызвали к Николаю II, чтобы наградить. Д.Я. Юзефович, который сопровождал их, доложил императору, что это три лучших бойца дивизии. Николай II, в знак высокого почтения, не вызвал их к себе, а сам вышел к ним. Это застало врасплох Мухарби – он сидел, закинув ногу на ногу, делая вид, что читает газету (читать он не умел, хотя русским языком владел свободно).
– Что же это Вы газету вверх ногами держите? – удивился император.
– Так, как другие читают, любой дурак сможет, – не растерялся Мухарби. – Пусть попробуют читать, как я, вверх ногами.
Царь, помимо наград, подарил Мухарби и двум другим воинам по одному алмазу размером с голубиное яйцо.
Мухарби вполне заслуживал самых высоких наград. Он не только сам храбро сражался, но умел поднять моральный дух других воинов. По природе своей Мухарби был очень веселым человеком. За это любили его все сослуживцы.
– Дай-ка я встану на твои усы, – говорил Мухарби Тапе Чермоеву. – Погляжу, не видно ли отсюда мое родное Шалажи.
Когда над полем боя раздавалось громкое: «За Тоиту!», то все знали, что это Мухарби ведет в атаку свою сотню. Тоиту Мухарби никогда в глаза не видел. Ее заочно сосватали ему всадники из Алхан-Юрта. Они рассказывали, что Муди Тоита – самая красивая девушка в их селе. А ей написали, что с ними воюет один храбрый джигит из Шалажи. Тоита не только стала отвечать на письма односельчан, но и присылала для них посылки …
Как-то, это было еще в начале войны, Мухарби увидел в казарме юношу, который, разорвав свою рубаху на лоскуты, перебинтовывал раненого. Мухарби глазам своим не поверил – это был Маду, его младший брат! Мухарби отругал его, немедленно отправил назад, домой.
Но прошло немного времени, и Маду снова вернулся на фронт, преодолев расстояние в сотни верст.
Мухарби понял, что спорить с ним бесполезно и на этот раз оставил его в полку.
Они берегли друг друга, как могли. Их сослуживцы рассказывали, как Маду врывался в самое пекло, чтобы принять удар на себя, оберегая брата.
В одной жестокой схватке Мухарби ворвался в гущу противника. Пуля прошила ему рот. Но он продолжал сражаться, на ходу выплевывая кровь и зубы.
Маду с трудом пробился к нему.
– Тебе что там, мало австрийцев? – спросил его Мухарби.
Маду ответил, что увидел издалека, как он выплевывает кровь.
– Ты мои зубы считать приехал на фронт или воевать? – отшутился Мухарби.
Но бывали и далеко не шуточные ситуации…
Как-то во время сражения при Карпатах их полк попал в тройное окружение австрийцев. Прорвать это кольцо было невозможно – силы были слишком неравными. Закончилось питание, вода. Боеприпасов было очень мало. Солдаты стали болеть. Выхода не было никакого.
И тогда Мухарби встал во весь рост и обратился к соплеменникам:
– Пас-пасаш хилий мацалла ле вай кхузахь я лата а леташ къонахий санна ле? Г1овт, къентий! Г1овт! (Умрем здесь, как ничтожества, или погибнем в бою, как подобает настоящим мужчинам? Вставайте, парни! Вперед! За мной!) – бросил он клич, выхватив из ножен саблю.
И десятки всадников двинулись вслед за Мухарби.
Австрийцы не ожидали столь отчаянной атаки со стороны воинов, столько дней бывших на осадном положении.
Чеченцы сражались храбро, как львы.
Видя, как они атакуют первое кольцо окружения, австрийцы, составлявшие два других кольца, побежали с поля брани. И окружение было прорвано.
* * *
В честь возвращения героев, своих односельчан, шалажинцы устроили большой той (праздник). В огромных котлах варили на поляне мясо. В танцах кружились местные красавицы (говорят, они не ели несколько дней, чтобы выглядеть стройнее).
Только на сердце у Даду не было праздника. Многие шалажинцы вернулись с фронта, а от Мухарби все не было вестей.
Вскоре приехал его сослуживец Успа. Он сообщил о гибели Мухарби. Рассказал, что видел своими глазами, как конь под ним был убит и рухнул наземь сраженный пулей Мухарби.
Берсановы распахнули ворота своего дома. Сюда заспешили люди, чтобы выразить свои соболезнования.
Прошел тезет (похороны), но Даду не переставала плакать, прячась от посторонних глаз в глубине своего двора.
Деда Арсанов, эвлия, известный своими пророчествами, велел передать безутешной женщине: «Нельзя плакать по живым. Мухарби жив и вскоре вернется на Родину. Он женится, у него будут дети»…
* * *
После одного из сражений тяжело раненный Мухарби остался лежать на поле боя без сознания. Когда австрийцы стали сваливать трупы в общую яму, Мухарби в этот момент пришел в себя и застонал. Австрийцы услышали это. Подобрали Мухарби и отправили его в госпиталь на территории лагеря для военнопленных.
Долго он был на лечении. Когда уже смог вставать с постели, вышел во двор. Он сидел на скамейке, низко опустив голову. Тяжелые думы одолевали его – что с ним будет дальше? Как там у него на Родине? Что с матерью, братьями, сестрами? Доведется ли увидеть их когда-нибудь вновь?
Мимо шли, оживленно разговаривая, несколько австрийцев. Мухарби даже не посмотрел в их сторону. Но вдруг один из них остановился. Вернулся на несколько шагов назад и подошел к Мухарби. Тот по-прежнему сидел, низко опустив голову, и вдруг почувствовал, как кто-то приподнял его за подбородок. Мухарби посмотрел перед собой и не поверил своим глазам!
Это был тот самый иностранец, которому он когда-то помог заключить контракт с Тапой Чермоевым!
Австриец крепко обнял его. Тут же вызвал машину. Уже вечером Мухарби сидел в его роскошном особняке и ужинал. Тот не отпустил Мухарби обратно в госпиталь – отплатил за гостеприимство, оказанное им ему в далеком Шалажи.
– Вот это все – дом, магазины я имею благодаря тебе, – говорил он Мухарби.
Между тем, Мухарби был еще очень слаб. За ним ухаживала специально нанятая австрийцем медсестра и… дочь хозяина по имени Дарма. Это была очень красивая девушка. К своему несчастью, она не на шутку влюбилась в пленного чеченца. Австриец не мог видеть страданий своей дочери.
Кто знает, может, Мухарби тоже воспылал любовью к красавице. Он женился на ней. И мог бы быть вполне счастлив, если бы не переставал грезить о далекой родине, переживать за братьев и сестер. И конечно, за любимую маму.
– Моя мать уже стара. Я хотел бы навестить ее, может, застану ее в живых, – сказал как-то Мухарби тестю.
Тот не стал возражать, сделал ему документы. И Мухарби вернулся на Родину через шесть лет разлуки.
Друзья-земляки встречали его в Грозном. Посадили в фаэтон и торжественно доставили в Шалажи. Все село приветствовало героя, возвратившегося «с того света».
В Австрию он не вернулся. Но забыть жену не мог. Потому не смотрел ни на одну девушку, как ни пытались друзья и родственники женить его. Счастливое возвращение на Родину омрачалось обстановкой, которая царила здесь. Кого только ни преследовала большевистская власть – и тех, кто служил Всевышнему, и тех, кто авторитетом среди людей пользовался, и тех, кто имел больше одной коровы или козы. Ну, а воины Дикой дивизии были вообще на особом счету у новых властей – царя-батюшку защищали, в империалистической войне участвовали!
Было бы удивительно, если бы они обошли вниманием Мухарби, который за этого царя-батюшку две войны воевал, и столько наград получил из его рук!
Как-то Мухарби собрался в город по своим делам. Прямо на выезде из села столкнулся с энкавэдэшниками.
– Ты Мухарби Берсанова знаешь? Где его дом? – спросили они у него.
– Знаю, конечно. Кто ж его не знает? Но учтите, это очень хитрый и коварный лис. Он может ускользнуть от вас. Поэтому будьте бдительны, – предупредил он их, а сам ушел в противоположную сторону.
С пригорка на окраине села он наблюдал, как непрошеные гости вынесли во двор прямо с кроватью его больную мать и подожгли дом вместе со всем имуществом.
У Мухарби оказалось немало покровителей. В том числе и Таштемир Эльдарханов. По некоторым сведениям, тот лично ездил в Москву по его делу.
НКВД перестал преследовать Мухарби. Через год-полтора даже вышла резолюция с требованием восстановить имущество М. Берсанова. Ему дают квартиру в одном из самых престижных домов в центре Грозного, а также земельный участок, тоже в центре Грозного. Там он построил дом. В те же годы его назначают начальником милиции Ленинского района Грозного.
Брат Мухарби, Маду, тоже служил в милиции. Но из братьев Берсановых не получилось послушных винтиков той чудовищной системы, которая убивала и калечила ни в чем не повинных людей.
Вроде бы все складывалось неплохо у Мухарби. Только вот личная жизнь была не устроена. Он по-прежнему и думать не хотел о женитьбе. Только маленький живой медвежонок, подаренный друзьями, скрашивал его одиночество в городской квартире.
Но в один прекрасный летний день все изменилось. Как-то Мухарби приехал с сослуживцами на охоту в Шалажи (это было в 1928 году). После охоты они возвращались домой. Кто-то из его товарищей захотел пить. Как раз с родника возвращалась группа девушек.
Мухарби подошел к одной из них – девушке в зеленом бархатном платье – и попросил воды. На девушку он даже не смотрел. Но когда она наклонилась, его взгляд невольно упал на интересную подвеску с изображением царя Николая, которая висела у нее на шее.
– Это золотой медальон? – спросил он у нее.
– Конечно. Тут и проба есть, – ответила девушка, поворачивая медальон. И только в этот момент он увидел ее лицо – оно было неописуемо красивым!
Проводив гостей, не откладывая, Мухарби пошел к своему другу – Шиси Ахмаду.
– Я нашел невесту, – сказал он ему.
– Кто это? – спросил друг.
– Ее зовут Совдат.
Выяснилось, что девушка доводится другу двоюродной племянницей.
Мухарби удалось под каким-то предлогом попасть и в дом девушки – хотел посмотреть, какая она хозяйка и как справляется с обязанностями снохи ее мать. Остался доволен и решил заслать сватов.
Между тем, Мухарби был далеко не единственным претендентом на руку девушки. Кстати, тот самый медальон достался ей от одного из них. Сваты от этого жениха пришли с маленьким мешочком золота. После долгих уговоров сказали:
– Если вам столько золота кажется недостаточным за свою дочь, мы можем еще добавить.
И достали еще один маленький мешочек, из которого посыпались золотые монеты. Когда сваты ушли, Совдат мыла в доме полы и нашла монету, которая закатилась под кровать. Девушка проделала отверстие в монете и стала носить ее на шее, как медальон, даже не подозревая о том, что эта безделушка сыграет решающую роль в ее судьбе…
В то время она как раз была на распутье – не знала, кого выбрать из многочисленных поклонников. Чтобы помочь девушке определиться с выбором, родственники отправили делегацию в село Шаами-Юрт к потомку шейха Берсана – Муслиму Батукаеву, который славился своими пророчествами. Муслим рекомендовал им отдать Совдат за Мухарби.
– Его имя как имя настоящего къонаха и воина останется в веках, – сказал он.
Этот довод оказался решающим. Несмотря на то, что Мухарби был старше ее на двадцать лет, Совдат согласилась стать его женой.
Всех желающих попасть на свадьбу Мухарби и Совдат не мог вместить даже огромный двор Берсановых. Поэтому обильные свадебные столы были накрыты на поляне прямо при въезде в село. Среди гостей были и русские, и дагестанцы, и ингуши – друзья жениха.
Это была счастливая пара. Жаль, что недолго довелось им наслаждаться своим счастьем – всего десять лет.
Совдат пережила мужа на пятьдесят лет! Ее не стало в 1987 году. Но все эти годы она бережно хранила все, что связано с его именем – награды, подарки. И конечно, воспоминания о нем…
Они жили в городе. В село Совдат приезжала на фаэтоне с колокольчиками. Ее сопровождали четверо охранников. Одета она всегда была во все белое. Женщины, которые делали прополку на колхозных полях, рассказывали, что, когда Совдат въезжала в село, аромат ее духов заполнял все пространство вокруг.
Первенцем у них была дочь Бирлант, в 1932 году у них родился сын, которого назвали Мутуш. Потом появилась на свет дочь. Мухарби назвал ее Дермат. Никто раньше не слышал в Чечне такого имени. И лишь самые близкие знали, что это переделанное на чеченский манер «Дарма»... В 1937 году у них родился младший сын, которого назвали Ахмат. Он лишь на полгода пережил своего отца.
О судьбе Дармы и ребенка, который должен был появиться на свет уже после отъезда Мухарби из Австрии, никто не знает.
Мухарби не стало в 1938 году – сказались раны (их было двенадцать!), полученные на войне. В Шалажи уже во второй раз устроили тезет по этому человеку. Со всех концов республики и даже из других городов ехали люди, чтобы выразить свое соболезнование. У каждого было что сказать об этой удивительной личности.
Совершенно незнакомый человек из Бамута вспоминал:
«Мой отец и братья скрывались в горах от большевиков, хотя не совершили ничего противоправного. В то время территория была разбита на сектора и за каждым отделом милиции был закреплен свой сектор для борьбы с бандитизмом. Увидев, что моего отца и его братьев со связанными руками ведут чекисты, Мухарби остановил их.
– Почему вы проводите операции в моем секторе? – возмутился он и забрал арестованных. – Я давно охочусь за этими бандитами. Я сам с ними разберусь.
Спустя некоторое время, он их отпустил. Хотя сам при этом сильно рисковал не только карьерой, но и своей свободой, а может, и жизнью».
Много таких историй было связано и с именем Маду.
«У нас на окраине села было место, которое называлось «белое Шалажи», – вспоминают шалажинцы. – Там укрывались люди, которые были не в ладах с советской властью – бывшие белогвардейцы и т.д. Иногда среди ночи раздавалось одинокое цоканье копыт. Это Маду шел предупредить отшельников, что завтра против них намечена операция. Он считал своим долгом всякий раз предупреждать их, хотя знал, что они могут пристрелить его, не разобравшись в темноте, кто приближается к их стоянке».
Маду пережил всех братьев. Он дожил почти до ста лет. Как и Мухарби, он был большой шутник. Потому всегда был душой любой компании.
Но иногда он становился очень грустным. Особенно, когда произносил свой традиционный тост: «Шайн накъостех дойла цкъа а ма дуьсийла шу!» («Да не останетесь вы без товарищей!»).
* * *
На кладбище на окраине Шалажи еще в конце прошлого века часто можно было видеть старца, который бережно ухаживал за могилами своих родных и своих товарищей по Дикой дивизии. Он убирал сорняки, косил траву, которая отрастала очень быстро.
Как-то он сильно поранил ногу, нечаянно полоснув по ней косой. Внучка, увидев поток крови, подбежала к деду, обливаясь слезами. А Маду был очень спокоен и даже пытался утешить ее: «Это все пустяки. На фронте еще не такое бывало. Засыплем рану солью, перебинтуем лоскутом от рубахи и идем дальше в атаку».
Рассказывал Маду и о том, как приходилось воевать впроголодь. «Если найдем горсть зерна, перетрем ее в ладонях, проглотим – и вперед на позиции!».
К сожалению, это была не последняя война в истории династии Берсановых. В период дудаевщины шалажинцы заявили о выходе своего села из «суверенного» государства Ичкерия.
На окраине села поставили дозор, чтобы никто – ни дудаевцы, ни оппозиционеры – не смел пересекать границу. Внук Мухарби, старший лейтенант милиции Ахмед Берсанов был в дозоре в ту ночь, когда напали дудаевцы. Он не смыкал глаз, будто чувствовал, что сегодня должно что-то произойти.
Вдруг он увидел бандита, который поднял руку, чтобы запустить гранату в помещение, где спали его товарищи.
Одним прыжком Ахмед подскочил к нему, успел отбросить гранату в сторону, но сам получил смертельное ранение в сердце.
Спустя годы за этот подвиг Ахмед Берсанов будет посмертно награжден Орденом Мужества указом Президента России В.В. Путина.
Еще один из потомков Берса (праправнук той самой Хазу) пал в борьбе с бандитизмом 7 июля 2007 года. Это Герой России Сайпуддин Лорсанов. Кстати, родился Сайпуддин за несколько месяцев до кончины своей прапрабабушки.
В Грозном и в селе Шаами-Юрт есть улица им. Сайпуддина Лорсанова. К сожалению, память славных воинов Дикой дивизии братьев Берсановых никак не увековечена ни в Грозном, ни в их родном Шалажи.
Но сбылось пророчество Муслима Батукаева: имя Берсановых осталось в хрониках Первой мировой войны, а самое главное – в народной памяти.
Источник:: журнал "Нана"
checheninfo.ru
