Борзик спас ему жизнь

Много интересных событий и неординарных ситуаций происходило в годы Великой Отечественной войны. Об одном таком случае в своем письме в редакцию «ВР» со слов своего отца, участника ВОВ, рассказала Жоужан Махаева, жительница г. Урус-Мартан.

«Мой отец, Даян Махаевич Махаев, часто рассказывал нам (своим детям) об эпизодах Великой Отечественной войны, которые казались ему особенно значимыми, и в которых он сам участвовал. Но своими фронтовыми воспоминаниями он делился не только с нами, но и со своими друзьями, знакомыми, которые часто заходили к нам и подолгу беседовали за чашкой чая. Отца часто приглашали в школы с. Урус-Мартан, где он выступал перед школьниками.

К большому моему сожалению, мы (его дети) не очень-то прислушивались к его рассказам. Нам казалось, что отец будет жить вечно и, если нам будет интересно, мы можем послушать его в любое время. Но об этом поздно рассуждать, отца уже давно нет на этом свете. Однако один его рассказ я попробую описать. Он мне запомнился лучше других, наверное, от того, как мне кажется, что рассказ был о собаке».

Рассказ отца

«Это было в самые морозные дни января 1942 года. Таких морозов, по рассказам местных жителей, они не видывали давно. Шли жестокие бои по всем направлениям фронта. Враг с небывалой ожесточенностью рвался вглубь нашей страны. Нас разбудили в 2 часа ночи и спешно предупредили о нашем передвижении с места, о том, что нам предстоит очень трудный и долгий путь, можно сказать, смертельно трудный путь, где будут необходимы большое мужество, стойкость и физическая выдержка. «Придется двигаться по-разному в зависимости от времени суток и от обстановки: бегом, шагом, ползком», – предупредил командир.

Мы не знали, куда идем, и сколько времени продлится наш путь, об этом, видимо, знали только командиры. Зато нам уяснили, что если мы не доберемся до места назначения своевременно, то погибнем все. Днем мы больше ползли по снегу в белых брезентовых плащах или старались идти при каких-нибудь прикрытиях: берегом реки, лесом.

Вот мы движемся без отдыха и остановки уже вторые сутки. Правда, иногда, видя, что мы совсем уже не можем двигаться, командир разрешал нам замедлить шаг. Холод донимал нас. У многих были обморожения. Ноги были как деревянные и не могли двигаться. А командир нас торопил. Впервые, а может быть, и в последний раз, я видел мелких птиц, которые замерзали на лету и падали вниз замертво.

Вскоре мы очутились в маленькой деревушке в несколько избушек. Была ночь. Командир объявил трехчасовой отдых. В избушках места для отдыха нам не нашлось. Они были заняты такими же солдатами, как и мы. Солдаты там лежали в несколько слоёв.

Видимо, они предпочли лежать слоями в избушке, чем замерзать на улице. Драгоценное время, предназначенное для отдыха, нельзя было терять в поисках места для отдыха. Наш отряд и так уже потерял полчаса в поисках, где пристроиться.

Ложиться мы решили в сарае, который находился рядом. Правда, некоторые решили пристроиться на крыше. Ведь в избушке всё-таки топится, и крыша может быть теплее, чем пол в сарае. В сарай мы перенесли всё, что нам попалось под руку: сено, дрова, хлам. Укрыться было нечем. Сели кругом, плотно прижавшись друг к другу. Мороз донимал до самых костей.

Вдруг мы услышали, как начала скулить собака. Я увидел, как какой-то пёс то нерешительно подползал к нам, то останавливался и при этом скулил. По всей вероятности, сено, на котором лежал пёс, мы забрали и он, оставшись без теплой постели, замерзал и хотел быть ближе к нам, но боялся нас. Я поманил пса. Он приполз ко мне. У мусульман собака считается грязным животным и соприкосновение с ним считается грехом. Этот грех можно смыть только, если девять раз вымоешь с мылом то место, где соприкоснулся с ним. Но сейчас было не до этого. Я замерзал, и могло так случиться, что я замерзну совсем. «Аллах, прости меня», – сказал я в душе и взял собаку.

Я назвал его Борзиком. «Если после этой ночи я останусь живым, то смогу много раз искупаться с мылом и смыть с себя грех»,– подумал я. Я обнял Борзика, как самого лучшего друга. Нам стало теплее друг от друга и хорошо. Мы успокоились. Возможно, что этой ночью я остался жив благодаря Борзику.

После отдыха из нашего отряда выбыло несколько человек. Сколько человек нам не сообщали. Они замерзли и не смогли продолжить путь. А я отделался сравнительно легко. У меня были обморожены только пальцы ног, особенно два больших пальца ног.

Отряд продолжил свой путь. Борзик последовал за нами. Разведка сообщила, что снежное поле, по которому мы двигаемся, заминировано и надо быть очень внимательным, чтобы не наступить на мину. Борзика мы отгоняли, но он никак не хотел уходить. Он убегал, где-то прятался и через некоторое время снова возвращался. Мы ещё долго двигались по минному полю, но когда мы уже перестали опасаться и думать о минах, вдруг прогремело одновременно два взрыва. Были раненые и погибшие. Они оставались лежать там, где их ранило или где их настигла смерть. Мы не имели возможности забирать их. Командир нас очень торопил.

После этих взрывов мы уже больше не видели Борзика. Может быть, он взорвался на мине? А может быть, испугавшись взрывов, вернулся в село. А я до сих пор молюсь за своего Борзика и прошу Аллаха сделать так, чтобы на том свете ему жилось лучше, чем на этом. Конечно, люди могут посчитать меня за сумасшедшего, да я и сам немного придерживаюсь такого же мнения, но я ничего не могу с собой поделать. Ведь Борзик, действительно, спас меня».

Малика Абалаева

№ 65  (2749)

г-та "Вести республики"

checheninfo.ru