«Не всё в этой жизни измеряется деньгами. Я могу творить только за сумасшедшие интересы. Платят мне или не платят за постановку, то, что я делаю – это помощь моей родине», – говорит профессор Ярославского Театрального института Вадим Домбровский.
Жарким июльским утром 1959 года Шотландию огласил своим звонким голосом Джим Керр. Через пару десятков лет – это актер, композитор и вокалист знаменитой “Simple Minds”. В это же время, в австрийском городке будет тянуться к материнской груди будущий номинант Оскара будущий композитор, сценарист и продюсер Харальд Клозер. И в этой же кампании новорожденных слуг Мельпомены на окраинах Грозного заявил о своем рождении и герой нашей передачи.
Вообще, много интересного в этот день происходило, но мы остановимся здесь, с нашим героем. В нем течет польская, русская и кавказская кровь. Как напишет позже он сам о себе: «Его окружали любовью молодые родители, бабушка – учитель словесности, дедушка – председатель ЧК Сунженско-терского военного округа. Ничто не предвещало, кроме двоюродной бабушки, которая была актрисой Александринского театра, что потомок польского офицера, правнук начальника железнодорожной станции Кутаиси, внук чекиста через шестнадцать лет и 363 дня, 6 июля 1976 года, станет не просто артистом, но учеником актёра кукловода Чечено-Ингушского республиканского театра кукол.
Заслуженный артист России, профессор Ярославского театрального института, доцент кафедры кукольников, режиссер, который воспитал не одно поколение российских актеров, Вадим Домбровский на связи с Парижем из Тольятти, где он на очередной постановки.
RFI: Вадим, ты только что приехал из Чечни, тебе удалось побывать на инаугурации?
В. Домбровский: Нет, на инаугурации я не был, но атмосферу почувствовал на себе, потому что было много охраны. Я не могу сказать, что это сильно помешало, но чувствовалось напряжение, но это всегда так, когда высшее руководство в городе.
RFI: А какова ситуация в республике?
В. Домбровский: По крайне мере это, первая поездка, когда я не слышал выстрелов. А так, всё время стреляли. Я не могу понять, может от радости, может еще от чего-то стреляли. Мне показалось, что на этот раз было потише, поспокойнее, и разговоры, которые были, они не касались каких-то проблем, связанных с терроризмом. Говорили больше о том, как жить, как выжить, какая зарплата.
RFI: Глава республики Кадыров заявил, что необходимо создавать полноценные в художественном отношении произведения, рассказывающие о жизни и быте народа чеченской республики. Я так понимаю, что все-таки советники Кадырову пишут текст, и он не ходит на спектакли и, наверное, мало имеет представления о репертуаре, чтобы рекомендовать его изменить. Каково место театров в социальной жизни Чечни?
В. Домбровский: Театр не является предметом первой необходимости. Зритель не очень ходит на спектакли и на это разные причины. Насколько стало понятно из общих разговоров, то можно услышать и то, что зачем ночью куда-то ехать. Но я считаю, что суть даже не в этом, а в том, что сменилось качество населения Грозного. Если раньше это была техническая интеллигенция, то сейчас, в основном, это как коренные грозненцы говорят сами – «понаехали тут». Это чувствуется и на улице подспудно. То население, которое сейчас заполнило населённый пункт под названием Грозный, у него нет ещё потребности в театре, в музее.
RFI: В предвоенные годы театральные сезоны и русского, и национального театров были насыщены премьерами. Афиши с именами великих классиков драматургии украшали Грозный. Это были ведущие театры на территории Северного Кавказа с режиссерской, актёрской элитой и элитой зрительской, которая ходила на спектакли
В. Домбровский: Здесь ещё другая проблема и она не только в отсутствии подготовленного зрителя, который имеет необходимость в театральных представлениях. Нужны профессиональные директора, нужен театральный менеджмент, нужны актёры, проблема в республике – это отсутствие профессиональных кадров. Если из Грозного едут лечиться в Нальчик, то проблема всё-таки в кадрах. С другой стороны, те люди, которых посылают учиться в центральную Россию в Москву за редким исключением возвращаются.
RFI: С чем это связано?
В. Домбровский: Я спрашивал народ Эмира Янгульбаева, который у меня учился, почему он остался работать в России. Он не видит себя в том театре ни с творческой стороны – режиссура, интересные спектакли и партнеры, с которыми можно работать, ни с финансовой – не хлебом единым жив человек. Им ещё нужно просто жить: снимать квартиру, за девушками ухаживать…
RFI: Несмотря на то, что ты давно уехал из Грозного, тебя связывают тесные отношения с чеченскими актёрами, ты все время, даже во время войны, все время возвращаешься в город своей юности. Почему?
В. Домбровский: Не всё в этой жизни, с другой стороны, сейчас я буду сам себе противоречить, не всё в этой жизни измеряется деньгами – платят мне или не платят за постановку. То, что я делаю – это помощь моей родине. Мой род там прожил около 200 лет, там уже и у меня в крови кровь дедушки Магомедова Тату. С другой стороны – это сохранившиеся друзья и то, как меня встречают в Чечне или в Ингушетии.
RFI: Первый наставник артиста Домбровского Руслан Хачукаев о профессоре Домбровском:
Руслан Хачукаев: Он очень порядочный человек, человек слова и дела. Когда ему говоришь – Вадим, нужна помощь, где бы он ни находился, он готов приехать и руку протянуть, и спектакль поставить. Он несколько раз приезжал в Грозный, ставил спектакли. Люди соскучились по искусству, по спектаклям, по работе. За этот короткий срок прямо на глазах все до того изменилось, из черно-белой получилась цветная фотография.
В. Домбровский: Я езжу по миру, встречаюсь с антирусскими настроениями на Украине, в Польше, Эстонии. Помню в Эстонии говорю: – ребятам, ну что же вы так против русских? Вот я только что из Чечни (практически, тогда еще шла война), я ни в магазине, ни на рынке, ни в театре, нигде не встретил того, чтобы мне сказали – ах, ты русский. Почему же я встречаюсь с этим на Украине, в Эстонии, Польше. Всё-таки в Чечне есть дифференциация отношения к человеку.
RFI: Вне зависимости от национальной принадлежности.
В. Домбровский: Да-да. Мы сидели за кавказским столом и Алауди и сказал тост: – Есть только две нации порядочные люди и сволочи! Других наций нет. Я не сталкивался, сколько езжу туда, с антирусскими настроениями. Они (местное население) очень дифференцированы. Контрактники – это каста, которую терпеть не могут. Срочники – это абсолютно другая каста. Лейла выскакивает с курицей из автобуса, а на блок-посту стоит пацан с автоматом, и она ему в шинель запихает эту курицу и сигареты, потом садится в автобус и говорит: – мальчишка же!
RFI: Человеческие отношения вне политики и национальности.
В. Домбровский: Абсолютно, абсолютно. У меня почему-то было такое представление, что вот я же русский и что ко мне на Кавказе русские военные не будут придираться. Проезжаем мы блок-пост и «Газель» заполнена пассажирами чеченской и ингушской национальности. Останавливает нас русский мужик с автоматом. Подали все паспорта на проверку, он посмотрел их и всем отдает, а мой паспорт зажимает и мне: – Пройдемте мы с вами. Мы заходим в блиндаж. Он с автоматом, в бронежилете, и я понимаю, что через минут пятнадцать я сознаюсь во всех буквально терактах, которые были. У меня такой вид замухрышки и я говорю, что я заслуженный деятель искусств, заслуженный артист, профессор и еду кукольный спектакль ставить. Он на меня смотрит, а у него предохранители горят в головном мозгу. Наверное, он слышал разные байки: и что мама заболела, и много еще чего, но такого идиотизма – нет. «Что, кукольный спектакль»? – видимо, поэтому и отпустил.
Художественный руководитель Ингушского Театра Юного Зрителя, выпускница курса мастера Домбровского Лейла Хадзиева о своем педагоге:
Лейла Хадзиева: Вадим Александрович наш старый друг! Дело в том, что он работал в Чечено-Ингушском театре кукол, а потом преподавал нам актерское мастерство в Ярославском театральном институте. Он виртуозно владеет куклой и передает свои навыки и мастерство студентам и артистам. Вадим может спокойно приехать в Ингушетию на свои же деньги, жить у кого-то из артистов и не требовать ни обеда, ни перерыва – лишь бы работать. Вадим всегда первый прибежит на помощь, только позови его.
RFI: Кстати, ты не забыл еще чеченский язык?
В. Домбровский: Нохчий мотт? Если раньше я хорошо его знал, то сейчас не очень, но понимаю все. Когда в России я стою и за моей спиной два парня начинают разговаривать – «коатам, ши коатам» сколько куриц они возьмут. Я так резко развернулся, что они на меня так посмотрели…
RFI: Чем отличается театральная Ингушетия от Чечни?
В. Домбровский: В Ингушетии во главе стоят люди театральные. При всех их недостатках, это люди театральные и они стараются платить людям какую-то зарплату. Они ставят «Гамлета» и сейчас меня пригласили на постановку «Макбета». Я спрашиваю Лейлу и Мусу – это художественный руководитель и директор театра – зачем вам «Макбет»? А они мне о том, что им надо поддерживать труппу, чтобы актеры чувствовали заботу и важность репертуара. Шекспир, как никакой другой автор, очень современен. Это как сегодняшняя газета и там все проблемы: сколько ты готов заплатить, чтобы быть руководителем, что ты готов дать, чтобы стать царем и то, что власть убивает человека. «Макбет» – очень современная пьеса именно для Кавказа сейчас. А в чеченском ТЮЗе пришел сейчас человек, который понимает, что можно купить аппаратуру, можно купить свет и от этого как будто лучше станет. Но нужно же на благодатной почве все это лепить. Вот этот чернозем, который 200-300 лет накапливался, война его срезала, разнесла и теперь потребуется столько же времени, чтобы накопить этот человеческий потенциал, этот интеллектуальный чернозем. Поэтому, чтобы сейчас ни делали, это невозможно изменить за год-два-три. К сожалению, Чечня осталась мононациональным государством…
RFI: Но ведь Ингушетия точно так же, Вадим.
В.Домбровский: Да, да. Я говорю, что надо приглашать русских актеров. Почему в русском драматическом театре и в Чечне, и в Ингушетии нет русских актеров?
RFI: Вадим Александрович, ответ на этот вопрос очень прост – нищета полная (имеются в виду актерские ставки) и кто поедет в Чечню и Ингушетию, рискуя собственной жизнью?
В.Домбровский: Кроме меня…
RFI: Да, кроме вас, Вадим Александрович. И важно сегодня говорить о другой стороне Чечни, Ингушетии, не говорить о подпольных военных формированиях, ФСБ, следственных комитетах, а ведь есть еще культура, театры, музеи. Нужно ли это власти? Ингушетия самое молодое образование в российской системе – всего 18 лет, но за это время построены и современные комплексы ФСБ, МВД, следственный изолятор, но за эти 18 лет ни одной театральной площадки не построено. Когда-то национальный драматический театр ютился в предбаннике Дома Культуры, откуда и был выдворен в здание швейной фабрике. Откуда тут взяться высокому искусству?
В.Домбровский: Может быть там финансирование другое, я не знаю про Ингушетию. Но сейчас в Чечне восстановили театрально-концертный зал, правда, спектакли там не играют практически, восстановили национальный театр имени Ханпаши Нурадилова. Сейчас близится к завершению красивое здание русского театра, будут строить здание и Театру Юного Зрителя. Думаю, их построят, но проблема не в том, чтобы стояло красивое здание, необходимо решать кадровые проблемы. Наиболее важная, наиболее существенная сейчас проблема – это отсутствие соответствующих кадров на всех уровнях! Вот пытаюсь организовать малые гастроли и для чеченского, и для ингушского театров в российский регион. Показав и сравнив себя, они поймут, насколько отстают или напротив – вырвались вперед. Необходимо, чтобы в этот регион приезжали мастера и воспитывали зрителя, воспитывали тех людей, которые руководят этой культурой. Раньше в Чечне был симфонический оркестр, я слабо себе представляю, что сейчас в Грозный может приехать балет.
RFI: В довоенные годы приезжали и опера, и балет, и театр музыкальной комедии, пользуясь при этом небывалым успехом.
В. Домбровский. Сегодня может приехать Майк Тайсон, Лара Фабиан, а балет, опера – это другой уровень развития культуры.
RFI: Другой уровень развития общества…
В.Домбровский: Общества, да. Тут берешь одну проблему, следом весь клубок вытаскивается. Это связано и с новыми традициями и мировоззрением, которое сейчас воспитывается в республики – что хорошо, что плохо, что можно. Я имею в виду не то, что транслируется по радио, телевидению, а то, что на самом деле в республиках происходит. Если люди будут заинтересованы не в имитации культуры, не в имитации театров, а на самом деле в глубоком преобразовании общества в целом, то это огромная работа, рассчитанная на большое количество времени. И думаю, республика не должна замыкаться только на своих национальных ценностях, потому что это чревато отставанием. Культура, нация только в открытии этому миру, только в глобализации, и насколько сейчас республики будут решать проблему построения культурного, многонационального общества, которое будет втянуто в жизнь России. Я неоднократно говорил с руководством Чеченской республики и с министрами Ингушетии (там столько министров сменилось, каждый мой приезд – это новый министр) о необходимости создания студии актерского мастерства на месте. Я – профессор, у меня более 20 лет преподавательского стажа, я сам буду преподавать и не надо, чтобы они жили в Москве, откуда потом никто не вернется. Я готов привлечь педагогов и создать театральный институт, который будет готовить кадры и для Дагестана, Северной Осетии, Ингушетии, Чечни…
RFI: Тем более, что финансовый потенциал в Чечне для этого есть.
В.Домбровский. Да. Это вполне реально все сделать, устроить фестиваль северо-кавказских республик. Я предлагаю свои услуги как педагога, как режиссера, театрального менеджера, но не нахожу понимания. Всячески я стараюсь успеть везде, где я востребован. Мы – люди сумасшедшие и, как это не смешно звучит, работаем не за деньги. Я пытался работать за деньги полтора года и понял, что не могу работать за деньги. Я могу творить за сумасшедшие интересы.
RFI: Вадим, это счастье найти свое призвание и быть необходимым. И, мне кажется, что это главный стержень вашей жизни, творческой и педагогической деятельности. И здесь я вами на Вы, с уважением к Вам, профессор Вадим Александрович Домбровский.
